Книги о Милен Фармер

После недолгого разговора с Милен Патрику ничего не оставалось, как согласиться вернуться в Париж. Он прекрасно знал, что споры по поводу ее работы никогда и ни к чему хорошему не приводили, поэтому он решил не портить настроение ни себе, ни другим перед праздником и просто покорился, хотя тайная ревность вновь затаилась в глубинах его души.

Вернувшись во Францию во вторник, они застали столицу в судорожном возбуждении, которое регулярно охватывало людей перед Рождеством. Ненавязчивый, но мокрый снежок обречено падал с серых небес на черный асфальт, однако никому он неудовольствия не доставлял, так как люди были поглощены своими заботами и не обращали на мягкие снежные хлопья никакого внимания. По улицам, украшенным разноцветными лентами, плакатами, лился непрерывный людской поток, от которого ответвлялись небольшие ручейки, впадавшие в прожорливые пасти разнообразных магазинчиков, или наоборот - ручейки вновь входили в привычное русло и неслись вперед и вперед. Среди торопливых пешеходов сновали веселые и пухлые папаши Ноэли, раздавая детишкам небольшие презенты. Дети веселились, липли к Ноэлю, но озабоченные родители, снисходительно улыбаясь, тащили своих отпрысков за собой, что крайне не нравилось ребятам. То тут, то там вспыхивали электронные рекламные щиты, и приятные женские голоса приглашали посетить тот или иной магазин, причем каждый из голосов уверял, что именно в их магазине покупателей ждет удача.

Толпа людей с разнообразными пакетами, коробками, свертками летела по улицам, не замечая многочисленных нищих, которые в это время года обычно отсиживались в каких-нибудь подворотнях или заброшенных домах, но когда приходил праздник, все "обездоленные" высыпали на улицы просить милостыни, и тогда казалось, что это не цивилизованный город конца двадцатого века, а средневековая провинция, только что перенесшая что-то вроде эпидемии холеры или голода. Но и это ощущение быстро пропадало, люди вспоминали об уйме незавершенных дед и спешили по домам.

Не только людской поток запруживал улицы города в праздничные дни - машины тоже принимали в этом участие, хотя роль их была более пассивна. Из-за огромного скопления автомобилей даже не в час-пик возникали продолжительные пробки, надолго останавливавшие движение.

В одной из таких пробок и застряли чуть ли не на 1,5 часа Милен и Патрик. В конце концов, они решили оставить машину и прогуляться пешком.

- Да, - пробурчала Милен, кутаясь в длинный вязаный шарф и плотнее запахивая пальто, - это не Бермуды...

- Замерзла?

- Немного.

- Зайдем в бистро, согреемся.

Патрик уже приоткрыл двери кафе, приглашая Милен войти, но она остановила его.

- Подожди. Патрик, ночью Рождество...

- Я знаю.

Милен, улыбаясь, смотрела ему в глаза с таким выражением, будто спрашивала: "Ты не догадываешься?!".

- Эй, - Патрик тоже улыбнулся и развел руками, - что ты на меня так смотришь?

Она еще шире улыбнулась, качнула головой и отвернулась.

- Милен, я понял. Мы встретимся дома, так?

- Ты очень догадлив.

- Ну и что тебе подарить?

- Я же не спрашиваю тебя.

- Тогда... до встречи.

- До встречи.

Милен нежно погладила его по щеке и, опустив голову к плечу, быстро пошла прочь, не оглядываясь.

Робер несколько минут смотрел ей вслед.

- Странная она... - прошептал он и направился в противоположную сторону.

Он долго бродил по различным магазинчикам. Патрик искал что-нибудь необычное; он знал, что все, что ей нужно, у нее есть. Но он знал и другое - то, что она все еще ребенок и любит всякого рода безделушки. Он обошел множество лавочек с сувенирами, но ничего интересного найти не смог.

Но жизнь любит свои творения, а Милен была одним из величайших ее созданий, и судьба не оставила ее. Патрик, уже не надеясь что-то отыскать, забрел в одну старую лавочку. Она была темной, какой-то замшелой; затхлый запах плесени скрывался, казалось, в каждой клеточке хранившейся здесь рухляди; каждая ветхая вещичка была покрыта толстым слоем пыли, на полках стояли остановившиеся часы, да и само время там, кажется, остановилось. Войдя в эту лавочку, Патрик был удивлен хрупкостью всего здесь находящегося, и когда, будто из-под земли, к нему вынырнул такой же ветхий старичок, Роберу показалось, что старик сейчас рассыпется. Правда, резвость хозяина, продемонстрированная при его появлении, через мгновение куда-то исчезла. Еле передвигая ноги и что-то шамкая беззубым ртом, старик подошел к Роберу и, блаженно скрестив трясущиеся, пожелтевшие от времени руки на впалой груди, прошептал мягким голоском:

- Чем могу служить, молодой человек?

- Странная у вас лавочка, мсье.

- Прошлое легко потерять, но трудно забыть... Вы ищете подарок?

- Угадали. Я... Видите ли, я не знаю, что подарить.

- Неизвестность - худшее из зол и лучшее из доброт... Кто она?

- Она?..

- Кому вы ищете подарок?

- А почему вы решили, что это "она"?

- Ах, любезнейший, вы молоды, красивы, глаза ваши блестят... Разве тут нужны слова? Итак, что вы выбрали?

- Я... не знаю.

Старичок умиленно улыбнулся; кряхтя и тяжело дыша, держась за что-нибудь, чтобы не упасть, он прополз в угол комнаты, который был завешен выцветшим куском материи, на котором время оставило неизгладимый след, и ненадолго скрылся тем. Через некоторое время оттуда послышался его голос:

- Подойдите сюда, молодой человек.

Осторожно огибая рухлядь, боясь разрушить что-нибудь или запачкаться, Патрик пробрался к старику, и его глазам открылась удивительная картина: в полумраке на пыльных полках в разных положениях лежали или сидели манекены в человеческий рост. Все они были одеты очень странно: кто-то был в тюремной робе, кто-то в костюме матадора, кто-то в военной форме XVIII века... Однако многие были в тени, поэтому Патрик не смог точно разглядеть всех. Но больше всего его поразил один манекен: это была кукла с восковым лицом, на ней кепка, куртка, прямые брюки и черные ботинки - Денди пригородов. Темно-рыжие, густые волосы выбивались из-под кожаной кепи, несколько прядей упали на небольшой нос с еле заметной горбинкой, закрывая огромные карие глаза... Одним словом, эта кукла была точной копией Милен. Патрик от неожиданности на мгновение даже дар речи потерял; он медленно подошел и взял манекен в руки, качая головой в знак отрицания и недоверия.

- Боже, - наконец прошептал он. - Этого не может быть. Как похожи... Это...

- У вас хороший вкус, молодой человек. Это моя любимая дочь.

- Дочь?! - не отрываясь от куклы, переспросил Патрик.

- Ну да... Это, - старик обвел подсобку рукой, - была лучшая коллекция в свое время... Но все имеет свой конец, даже красота, хотя и говорят, что она вечна. Люди не любят кукольников... Сперва они смотрят их представления, смеются, они счастливы. Но марионетисты на всю жизнь обречены быть глашатаями правды. А правду не любят... И кукольников гонят, улюлюкая и свистя им вслед... Много они повидали... - тихо, с грустной скорбью произнес старик, поглаживая одну из кукол и кивая на остальных. - И их изгоняли. Их били... Много... очень много канав избороздили они. А люди... Разве это люди?.. Вот они, мои милые немые манекены, они - люди... Добрые, нежные, грустные, отзывчивые...

Внезапно он спохватился.

- О, простите, я заболтался... Хоть и говорят, что молчание - золото, но, поверьте, когда молчишь годами - богаче не становишься.

Патрик видел, сколько любви и нежности светилось в мутных глазах старика, когда он говорил о манекенах.

- Вам не жалко с ними расставаться?

- Творения всегда покидают своих создателей. Это закономерность.

Патрик достал портмоне и стал отсчитывать купюры.

- Сколько я вам должен?

- Молодой человек! - старик отодвинул предлагаемые деньги, - Она лучшая! А лучшее не продается. Подарите ее своей девушке. Она принесет вам счастье. Только... не обижайте ее. Хрупкое разбить просто, а ее часто били... Она заслуживает лучшего. Берегите ее и прощайте.

Патрик в некотором недоумении покинул странную лавочку после не менее странной встречи со стариком-марионетистом. Однако на душе у него стало светлее, затаившаяся было злоба исчезла, а возникло желание пoбыстрее оказаться дома, рядом с Милен и, забыв все обиды, принять жизнь такой, какая она есть.