Книги о Милен Фармер

Когда Милен вернулась домой, было уже около 11 вечера. Патрик, как всегда в это время, был в мастерской-ателье, где усиленно готовился к очередной выставке. У него было хобби - скульптура, и он часто и подолгу пропадал в дальних комнатах квартиры, которые были оборудованы под ателье. Там он предавался своему страстному увлечению - ваял. Он мог днями не выходить оттуда, если чувствовал своеобразную твердость в руках и желание превратить бесформенную массу в шедеврическое отображение своего идеала. Но порой на него находило отчаяние: Патрик хотел крушить все вокруг себя, его раздражали его изваяния, скульптуры, бюсты. Он старался держать себя в руках и не заходить в мастерскую в таком состоянии, иначе все его многолетние кропотливые труды пали бы прахом. Но даже в самой горькой хандре он не мог этого допустить. Он любил свои скульптуры не меньше, чем ненавидел.

Работы Патрика часто выставлялись в различных галереях страны и получали много лестных отзывов специалистов и критиков. Через неделю у Робера должна была быть очередная выставка, поэтому на некоторое время оставив строительную компанию, в которой работал ведущим архитектором, он углубился в корректировку и доработку экспозиций.

Милен не стала к нему заглядывать и, переодевшись в легкий халатик, прошла на кухню, где разогрела уже давно остывший ужин. В этот вечер мысль о соблюдении диеты ее не прельщала. Ела она медленно, без аппетита, уставившись в одну точку и задумавшись. Она сдувала тишину и наслаждалась ею. Ее переполняло что-то легкое, воздушное и, в то же время, такое зыбкое и хрупкое. Милен никогда не переживала подобных ощущений. Это было так ново, необычно, приятно. "Может, я достигла того, чего желала? Может, это счастье? Но все же, что это такое - счастье?" Она часто задавала себе этот вопрос, но ответа никогда прежде не находила.

"У меня есть работа, есть человек, который любит меня и которого люблю я. Мы хорошо обеспечены... живем в республике. У меня много поклонников, у Патрика их тоже хватает. Значит ли это, что мы счастливы? Но что это такое? Ощущение, чувство блаженства, или, может быть, это что-то осязаемое? Нет! Только не осязаемое! Значит, чувство. Но какое? Любовь? Возможно. Она больше всего подходит для этой роли. Ты любишь - ты счастлив?! Абсурд! Любовь - это прежде всего страдание! Как же тогда? Ну, хорошо. Допустим, ты кого-то любишь, то есть тебе нравится, когда ОН все время рядом, ты не чувствуешь под собой земли из-за легкости, переполняющей тебя, ты готова все сделать для того, чтобы он был доволен и счастлив. Что же получается? Замкнутый круг? Ты любишь, чтобы быть счастливой, чтобы ей стать. Но чтобы любить, нужно почувствовать счастье. Парадокс... А есть ли вообще любовь? Не просто ли это физическое влечение? Да, обыкновенное влечение, потребность. Это значит, что человеку не нужно ничего, кроме секса. Не нужно красоты отношений, не нужно страсти, переживаний, не нужно того восторга, который бросает тебя в дрожь от одного воспоминания о том, кого любишь, не нужно учащенного сердцебиения. Неужели? Чепуха! Жизнь не столь равнодушна, как кажется... Хорошо. Пусть не любовь. Так что же? Может, достижение цели? Ты идешь к успеху жестокой, трудной дорогой. Ты измотан, ты устал, ты ни жив, ни мертв, но ты добился того, чего хотел. Ты счастлив? На мгновение минуты - да. Но к успеху быстро привыкаешь, к тому самому успеху, который внезапно и не так давно вскружил тебе голову. Всe! Счастье кончилось!.. А-а, кажется, я знаю, что такое счастье. Смерть. Избавление от этого гнилого мира - это счастье! СМЕРТЬ. Разве это не средство избежать захвата, цепей, пут, почувствовать себя глубоко женщиной, взять на себя свою судьбу?.."

- Я не знал, что ты уже дома, - раздался голос Патрика позади.

Милен обернулась.

- Я не хотела мешать. Как подготовка к выставке?

- Идет полным ходом. Я звонил в галерею, они уже готовы принять мои экспозиции, - он уселся на стол прямо перед Милен.

Робер сунул в рот кусок рыбы, недоеденной Милен, и облизал пальцы.

- Патрик?

- Да, - он отхлебнул также белого вина из ее бокала.

- Ты счастлив?

- Я? - он задумался, - Пожалуй, да.

- А что для тебя значит счастье?

- Это означает, что у меня есть любимое дело, у меня есть ты, в душе у меня полнейшая гармония... А, вообще, не надоело ли тебе искать ответы на риторические вопросы? Не забивай себе голову всякой чепухой. По крайней мере, в моем присутствии.

- Считай, что мы договорились. Как же я могу тебе отказать, - прошептала Милен.

Она поднялась и медленно приблизилась к Патрику. Ее губы слегка коснулись уголка его рта, затем подбородка, снова уголка рта. Немного отстранившись, она заглянула в его глаза.

- Что ты делаешь? - спросил он.

- Молчи, - прошептала она и одарила его долгим поцелуем.

Милен медленно расстегнула верхнюю пуговицу его рубашки, затем вторую, третью... Она добралась до ремня его брюк.

- Остановись, не продолжай, - сухо прохрипел Патрик.

- Тебе неприятно?!

Она пленила низ его живота, поднимаясь к груди, шее и наконец его приоткрытый рот... Несколько глубоких эмоциональных мгновений жадного поцелуя, и она вновь отстранилась, зная, что уже на полпути к успеху. Она стянула с него рубашку, любуясь крепким мускулистым торсом, и снова взялась за пояс брюк, намереваясь избавиться и от них.

- Ну же, помоги мне, - попросила она, уверенная, что ей не откажут.

Патрик слегка приподнялся на руках и через мгновение был обнажен. Милен, обхватив его шею руками, сильно прижалась к нему, ощущая столь желанное напряжение его мужского эго, и шепнула на ухо:

- Я чувствую твое желание каждой клеточкой моего тела. Ведь твой малыш никогда не ошибается, он всегда знает, чего хочет...

- Малыш?!?!

- О, это метафора, дорогой!

Освободив ее от ненужной одежды, Патрик подхватил Милен словно пушинку и, развернувшись, усадил ее на стол.

- Хорошо, что не гротеск...

Он стал целовать ее бархатистые плечи, он, словно младенец к матери, припал к ее обнаженной груди, лаская темные упругие соски языком и нежно покусывая зубами. Его язык заскользил по плоскому животу Милен, очерчивая ее очаровательный пупок. Она тихо улыбалась, сдерживая стоны удовольствия, поскольку ждала еще большего. Услышав слабый треск рвущегося белья, она уперлась руками в стол и вновь ощутила сладковатый привкус его губ на своих, а от его легких, воздушных поглаживаний - слабую дрожь во всем теле.

Слияние двух тел, двух душ, двух чувств влекло за собой гармонию наслаждения и великого блаженства, весь эгоизм иссяк, словно древний источник, предоставляя место лишь нестерпимому желанию осчастливить свою вторую половину, одарить ее чем-то неоспоримо величественным, необъяснимо приятным, превознести на небеса, а в ответ дождаться только взгляда, полного неземной, невыразимой благодарности. Это было бы высшей наградой за все прежние переживания. Глухое неприветливое, но столь преданное прошлое, кажется, безвозвратно тонуло в безумном Мальстриме чувственных моментов, и это придавало сил.

"Даже если это просто влечение, то слишком приятное, чтобы от него отказываться..." - промелькнуло у нее в голове.