Книги о Милен Фармер

В фургоне, который был оборудован под столовую, веселье было в полном разгаре. Народ плясал, хохотал, пел песни. Взобравшись на стул и держа в руках стакан с шампанским (бокалов в наличии не оказалось), Бруно Фонтане, оператор, пытался докричаться до танцующих, чтобы провозгласить тост. Ивченко, окруженный в кольцо ребятами из студии, залихватски выдавал гопака под дружные аплодисменты и хохот. Мариан Розенталь, фотограф, о чем-то бурно беседовала с Софи, отчаянно жестикулируя. Тьери Рожен, первый ассистент режиссера, уединился в уголке и тихо посапывал, не обращая никакого внимания на шум и гам вокруг него. Карлики тоже не скучали. Рассказывая забавные истории, происходившие с ними из-за их роста, они веселили всех присутствующих, и временами фургон просто трясло от смеха.

Милан осторожно протиснулась к столу и, кое-как добравшись до Софи и Мариан, села у окна, напротив них.

- Не помешаю? С Новым Годом!

Мариан, пережевывая кусок торта, кивнула головой. Наконец разделавшись с ним, она произнесла:

- С Новым, Новым... Мы вот тут... беседуем с Софи. Ну вот, хотя бы ты, Милен. Ты что, вечно сидишь на диете?

- О! - вздохнула Милен. - Это больная тема! Это наказание! Особенно для меня, большой сладкоежки. Давно бы бросила себя мучить, но... нельзя!

- Ну вот, - обрадовано качнула головой Мариан, победоносно смотря на улыбавшуюся Софи,- я же говорила! Так что не надо меня уговаривать! С детства обожаю сладкое. Единственная радость в жизни - поесть чего-нибудь вкусненького!

- Оттого и единственная, - усмехнулась Софи, - что больше тебя ничего не интересует.

Мариан хотела возразить, но тут к ним подскочили двое "казаков" и потащили их в круг танцующих. Милен опять осталась в одиночестве. Вообще, она никогда не любила шумные вечеринки, поэтому научилась на них отключаться, уходить в себя, в свои мысли. Алан напрасно думал, что в большой компании она развеется. Она не хотела этого!

Она уже начала сожалеть, что пришла сюда, так как шум стал утомлять ее. Но когда к ней подсел Жан-Пьер Бонэт и со своей обычной развязной манерой обнял ее за плечи, она удостоверилась в своем остром желании покинуть фургон. Милен это и попыталась сделать, но Бонэт загородил собой весь проход.

- Пропустите, мне надо выйти.

Но он лишь рассмеялся в ответ.

- Ночь только начинается, а ты уже собираешься нас покинуть. Останься. Посидим, поболтаем...

Милен села на место. Ей было все безразлично. У нее даже пропало то отвращение к Бонэту, которое она испытывала с первой их встречи. Его постоянные приставания, глупые и плоские шуточки, которые продолжались вот уже полгода, перестали ее волновать. Ей было на все наплевать. Она лишь сосредоточила свое внимание на неприятной, нарастающей боли в нижней части живота, которая либо сжимала все ее внутренности, либо вновь - отпускала.

- Что-то ты не очень веселая сегодня. Тебе не нравится мое общество?

- Нет, - прямо ответила она.

- Ну, ничего, - он благосклонно улыбнулся, - У тебя все еще впереди. Ты успеешь меня полюбить!

Он расхохотался, а Милен лишь скорчила недовольную гримасу и, отвернувшись, налила себе шампанского. Бонэт взял свой стакан и, чокнувшись с ней, заявил:

- Может, на брудершафт? Так, за более близкое знакомство!

Но Милен проигнорировала его замечание. Тогда он наклонился и стал что-то шептать ей на ухо, отчего Милен поперхнулась и нечаянно вылила на себя шампанское.

- Вы определенно больны!

От этого Бонэт рассмеялся еще больше.

- Дайте мне выйти! Мне надо переодеться! - разозлилась Милен.

- Зачем, тебе и так хорошо.

- Дайте мне выйти!

- Ну хорошо-хорошо! Не кипятись.

Он поднялся и, пропустив ее вперед, направился вслед за ней.

- Я провожу тебя, - радостно сообщил он.

- Не стоит себя утруждать.

- Да что ты!

Они вышли на улицу. Милен обернулась к нему и попросила ее не провожать.

- Идите к себе и проспитесь.

- А если я хочу у тебя?!

- Что у меня? - не поняла Милен,

- Проспаться!

На этот раз настал черед Милен смеяться.

- Оригинально! - сквозь смех произнесла она.

- Что, так понравилась моя идея? - усмехнулся Бонэт.

- Впервые встречаю столь откровенного нахала.

- Вот видишь! Я тебе уже нравлюсь!

Милен отвернулась и пошла прочь, но он догнал ее.

- И все же?

- Ищите себе шлюшку подальше отсюда!

- Зачем же искать?! Я уже нашел!

Бонэт с силой притянул ее к себе, но Милен, ответив ему звонкой пощечиной, вырвалась и пошла в свой коттедж. Однако, Жан-Пьер и не думал сдаваться. Он не терпел, когда ему отказывали. Он бесился от этого. Считая себя самым неотразимым, он даже мысли не допускал, что может кому-нибудь быть противен. Милен уже закрывала дверь, когда он, бесцеремонно втолкнув Милен в комнату, вошел в дом и захлопнул дверь.

- Убирайтесь вон!

- И не подумаю! Я не позволю всяким бить меня по лицу.

"Если бы это можно было назвать лицом", - подумала Милен, а вслух повторила:

- Уходите, иначе я закричу.

- Не волнуйся, уйду. Только чуть позже... А, вообще, давай, кричи! У тебя такой нежный, прелестный голосок. Это возбуждает!

Милен стала медленно отступать, пока не наткнулась на стену. Бонэт, широко оскалившись, также медленно надвигался. Страх закрался в душу Милен; она чувствовала, как заколотилось ее сердце. Она резко пододвинула стол к себе, пытаясь отгородиться от Бонэта, но тот с ожесточением оттолкнул его. Милен, перепрыгнув через диван, бросилась к двери, но Бонэт рванулся за ней и, схватив поперек туловища, приподнял ее и прижал к стене. Она попыталась вырваться, но была слишком слаба, по сравнению с ним. Она отбивалась, стараясь попасть ему по лицу, но Бонэт каждый раз увертывался. Всем телом он крепко прижался к ней, одной рукой пытаясь сдержать ее руки, неумолимо тянувшиеся к его глазам, а другой - срывая с нее легкий свитерок. Милен вцепилась ногтями ему в шею и на мгновение почувствовала теплую, липкую кровь на своих пальцах. Бонэт вскрикнул от боли и, развернувшись, ударил ее по лицу, но не слишком сильно. Это привело Милен в замешательство. Она просяще взглянула на него и, прошептав: "Пожалуйста, не надо!", затихла. Бонэт склонился над Милен, касаясь влажными, неприятными, быстрыми губами ее лица, шеи, плеч. Она запрокинула голову, сдерживая слезы ярости. Презрение и ненависть переполняли ее. Она ненавидела Бонэта, она презирала себя за свою податливость. Гнев придавал ей сил. Милен удалось высвободить руку; изо всех сил она оттолкнула его, но ожидаемого результата не получила. Бонэт лишь отшатнулся. Успев вывернуться, Милен ударила его ногой в пах, отчего Бонэт, застонав и согнувшись пополам, упал на колени. Милен рванулась к двери, но... дверь была заперта. Она была в ловушке. Милен стала трясти дверь, колотиться в нее, но все было напрасно: все были на празднике и никто не мог услышать ее.

- Это было глупо с твоей стороны, - услышала она за спиной хриплый, прерывающийся голос Бонэта.

Она обернулась, собравшись защищаться до конца. Бегло осмотревшись в поисках чего-то, что могло остановить Бонэта, она заметила под окном недопитую бутылку Колы. Недолго думая, она схватила ее и, угрожающе помахав его перед приближающимся Бонэтом, предупредила:

- Не подходи! У меня рука может дрогнуть, а тогда...

- Тогда?!! - злорадно усмехнулся Бонэт, остановившись в метре от нее. - Убери игрушку. И прекрати дергаться! Все равно - зря! Только время теряем...

Бутылка задрожала в руках Милен, но она сумела унять дрожь. Бонэт сделал шаг, и Милен, не задумываясь, обрушила бутылку на него. Схватившись за голову, он упал на спину, окончательно доломав и так уже треснувший стол. Но удар был скользящим, поэтому уже через несколько минут Бонэт был уже на ногах. Вытирая рукавом кровь со лба и немного покачиваясь, он крикнул Милен, забившейся в угол между софой и небольшим шкафом:

- Ты что, черт возьми?!! Ты же могла меня убить!!!

- Как бы я этого хотела! - прошипела в ответ она.

- Я поражен!.. Как мадемуазель "Невинность" защищает свою честь!

Он подскочил к ней вплотную и, схватив сопротивлявшуюся Милен, грубо повалил на софу, сев на нее сверху.

- Чего ты боишься?! Всю "честь" давным-давно растеряла, а все еще дорожишь чем-то? Какая тебе разница, кто еще тебя возьмет?!?!! Одним больше, одним меньше...

Бонэт с довольной ухмылкой осмотрел сжавшуюся под ним Милен и жадно сглотнул слюну. Его растрепанные волосы, спекшиеся от крови, спадали на горящие глаза. Воздух со свистом вырывался из его легких. Он задышал чаще, с хрипотцой. Трясущимися от нетерпения руками он освободил ее от лохмотьев, которые недавно были ее любимым белым свитером. Милен, крепко сжав дрожавшие от слез челюсти и зажмурившись, уже больше не сопротивлялась. Она покорно ждала, ужасаясь той мысли, что же она потом скажет Патрику. Бонэт разорвал на ней шелковую комбинацию до пояса задравшейся юбки и мягкими, плавными движениями стал массировать ее грудь. К своему стыду Милен отметила про себя, что его умелые руки доставляли ей некоторое удовольствие. Но она старалась отогнать от себя эти мысли, предоставляя пространство своего возбужденного разума ненависти и злобе. Бонэт склонился над ней, стал целовать ее лицо, ища ее губы. Милен отвернулась от его сиплого дыхания...

И вдруг в дверь раздался настойчивый стук, и голос Алана прокричал:

- Милен, открой! Что у тебя здесь происходит? Милен!

Милен открыла глаза: в них снова светилась надежда. Однако Бонэт будто бы не слышал ни стука, ни крика.

- Алан! - закричала Милен. - Помоги мне!

Глаза Бонэта сверкнули какой-то особой злостью, но Милен сумела уловить в их выражении зарождавшийся страх. Одним ударом Алан вышиб дверь и ворвался в комнату. На мгновение он опешил.

- Ах ты, подонок! - вырвалось у него.

Схватив Бонэта за плечи, Алан оттащил его от Милен, и повернув его к себе лицом, перекосившимся от ненависти, оглушил левым ударом в челюсть. Милен тут же, съежившись, вновь забилась в угол. Ее плечи просто трясло от беззвучного плача, от пережитого страха. Ей хотелось побыстрее отсюда убраться, забыть этого ублюдка, эту ночь. Схватив за грудки опустившегося Бонэта и встряхнув его, Алан ударил его в живот и кинул его на стену, по которой тот сполз вниз, оставляя на светлой покраске темный кровавый след от разбитого носа и рта. Но и на этом Алан не успокоился; он стал бить его ногами, пока скорчившийся Бонэт не потерял сознание. Каждый удар по нему доставляя Алану физическое удовлетворение, невыразимое удовольствие. Все же, он сумел взять себя в руки и, оставив в покое уже не двигавшегося Бонэта, подошел к Милен. Обхватив колени руками и положив на них голову, она молча смотрела на лежащего среди поломанных вещей Бонэта и тихонько всхлипывала.

- Ну, как ты? - спросил Алан, подсев рядом и осторожно приподняв ее трясущийся подбородок. - Он что... изнасиловал тебя?

Она отрицательно мотнула головой.

- Пытался... не успел...

- Слава Богу, теперь все позади!

Алан обнял плачущую Милен. Теперь он не возражал против ее слез. Он был напуган не меньше ее и сам готов был заплакать. Его переполняло негодование. Он готов был убить Бонэта, этого взрослого сильного мужлана, который вот таким образом пытался удовлетворить свою похотливую потребность.

- Это я виноват, - сказал Алан, гладя Милен по голове. - Я не должен был брать... этого... на работу. Я полный идиот, что позволил ему ехать сюда с нами.

- Алан, если бы не ты...

Она взглянула на него покрасневшими и опухшими от слез глазами, излучавшими детскую доверчивость и невыразимую благодарность.

- Все нормально, - улыбнулся Алан. - Если бы не я, ты сама бы справилась с ним. Ты же сильная женщина! Ты любого на лопатки положишь одним взглядом!

Ее губы искривились в жалком подобии улыбки.

- Только на этот раз почему-то на лопатках оказалась я...

- Ну, в каждом правиле есть свои исключения.

- Лучше бы в таких правилах исключений не было... Алан, пойдем отсюда, я не могу здесь больше...

Она встала и, натянув на плечи поданную Аланом куртку, направилась к двери.

- А как с этим? - Алан кивнул в сторону Бонэта, постепенно приходившего в себя.

Милен брезгливо взглянула на него и, взяв кувшин с водой, чудом уцелевший в этом хаосе, плеснула на него, чтобы привести в чувство.

- Когда полностью оправится, пусть убирается ко всем чертям с глаз моих!

- Надо бы заявить в полицию, - посоветовал Алан.

- Я не хочу связываться с полицией. Он больше не посмеет...

- Как знаешь. Я бы на твоем месте...

- Алан, не надо. Ты никогда не будешь на моем месте, - оборвала его Милен и вышла.

Их дома были рядом; Милен взошла на крыльцо коттеджа Алана, дожидаясь хозяина. Прислонившись к косяку, она тяжело дышала.

- Боже, ну почему всегда я? За что мне все это?

Никто не знал ответов на эти вопросы. Была глубокая ночь, но спать вовсе не хотелось. Сможет ли теперь она вообще заснуть? Как сложна все же жизнь! Как она противна и несправедлива! А ты, мелкий червь, ничего не можешь сделать, чтобы противостоять ей! Мощные обороты жизненного колеса равнодушно подомнут тебя, даже не обратив внимание на тихий хруст твоих костей...

- Проходи, - Алан распахнул перед ней дверь. - Приготовить кофе?

- Крепкого, пожалуйста.

Алан стал хлопотать у электрической плитки.

- Милен, ты ложись. Тебе надо отдохнуть. Одежду с дивана брось на стул и ложись.

- А ты как же?

- А что я? Я подумаю над твоей новой работой. Знаешь, мне нравятся слова. В них чувствуется какая-то неоспоримая безысходность, противоречивость. Одно беспокоит - покорность и смирение. Хотя, это придает некоторую прелесть...

Милен не слушала Алана. В душе она была благодарна ему за то, что он пытается своими разговорами отвлечь ее от тягостных дум. Но сейчас ее волновало другое. Опять эта назойливая, режущая боль в нижней части живота. Уже неделю она досаждала Милен, У Милен пропал аппетит, внезапно на нее нашла удручающая хандра. Любой пустяк выводил ее из себя. К тому же ее стала мучить бессонница. Вот уже два дня ее мутило. Списывая все это на усталость и неправильное питание, Милен не придавала своему состоянию особого значения. Но порой эта ноющая, не кончающаяся боль не на шутку пугала ее. Любой человек, подвергшись какой-то неизвестной напасти, начинает строить самые ужасные предположения, причем смотря на все с худшей стороны. Эта неизвестность и пугала Милен.

- Ну вот! Держи кофе. Осторожно, он горячий.

Милен приняла кружку. Боль начинала доставлять ей все больше неприятностей. Голова кружилась, внутренности готовы были вывернуться на изнанку. Внутри нее была будто карусель. Даже не попробовав кофе, Милен изнеможенно опустилась на диван и свернулась калачиком, пытаясь тем самым унять "карусель". Осторожно положив голову на холодную подушку, она уставилась широко открытыми глазами в пол. Ее рот передернуло.

- Тебе плохо? - Алан наклонился над ней. Ее лоб покрылся влажной испариной.

- Мне холодно, - прошептала она.

Алан заботливо накрыл ее одеялом и поправил подушку.

- Да ты заболела, милая моя! - сказал он, потрогав ее лоб.

"Я это и без тебя знаю!" - обидевшись на наивность Алана, подумала Милен и поставила кружку на пол.

Алан взял куртку, собираясь уходить.

- Я схожу за Тьери. Он кое-что смыслит в медицине. Ты полежи, а я сейчас.

- Нет! - вскрикнула она, приподнимаясь на локте и все также глядя в пол. - Не уходи! Не оставляй меня. Мне страшно...

- Но я не надолго, - успокоил ее Алан, укладывая обратно в постель.

- Я прошу, не уходи, - она вцепилась рукой в его куртку. - Не уходи...

- Ну, хорошо. Я никуда не ухожу. Видишь, я даже куртку снял. Ложись. Тебе поспать надо. Сейчас я дам тебе аспирина, и все как рукой снимет.

Порывшись в аптечке, он достал две таблетки и, растворив их в стакане воды, подал Милен. Отрывистыми глотками она выпила лекарство и, откинувшись назад, закрыла глаза.

- Поспи-поспи... Сон - лучшее лекарство...

Сон действительно был лучшим лекарством. Концом всех переживаний. И началом новых, ночных, кошмаров.