Книги о Милен Фармер

Милен была потеряна для этого мира. А другого мира нет... Она была беспомощным ребенком, борющимся с непостижимым вечным монстром - ВРЕМЕНЕМ. Отчего она так боялась его? Ответ могло дать лишь ее больное сознание. Но и в этом Милен не утруждала себя. Она никогда не искала причины. Она лишь боролась с последствиями. Глупо, неразумно? Это была ее причуда. Она была хозяином собственных привычек, как и все мы. Но мысль о смерти всегда преследовала ее. Поэтому она не любила время. Она не жила в прошлом, она жила со своим прошлым. И она никогда не сможет от него избавиться...

Прошла уже неделя, но рана все еще оставалась свежа. Возможно, если бы Милен немного отвлеклась от горестных воспоминаний, в которых увязло ее сознание, ей стало бы чуть полегче. Но она потребовала отменить все концерты, турне, заморозить все контракты. Она была готова порвать с шоу-бизнесом, но теперь эту жертву вряд ли кто-то мог оценить. Но у Милен просто не было желания показываться "на люди". Она заперлась в своем доме, пытаясь приручить одиночество.

Алан не оставлял ее ни на минуту. На некоторое время он даже перебрался к ней домой, чтобы Милен не было так одиноко. Это не было нахальной навязчивостью, это была дружеская забота. Он пытался убедить Милен, что сейчас лучший вариант для нее - это работа, которая сможет заглушить душевную боль. Но Милен выбрала для себя такую тактику: она выслушивала, но не прислушивалась. Это было очень удобно - никаких пустых обещаний.

Ее работа теперь вызывала у нее, прежде всего, отвращение. Милен считала ее тем "яблоком раздора", которое разлучило ее с семьей, причем навеки. Милен было противно даже думать о том, чтобы выйти на сцену. А пение казалось чем-то кощунственным. Она предпочитала бродить по дому или сидеть в саду и наблюдать за возрождающимся пейзажем, сожалея о том, что природа способна возрождаться, а человек - нет...

Дней через десять из Швейцарии прислали вещи Патрика и Доминик. Милен долго перебирала их одежду, какие-то журналы по горнолыжному спорту, комиксы, детские рисунки Ники... Теперь все, до чего касались их руки, стало для нее святой реликвией. Доставая какую-либо вещицу, Милен вспоминала тот или иной эпизод из их прежней жизни. В сумке Доминик она нашла несколько фотографий Патрика и Ники на фоне гор, на лыжах, на канатной дороге. Милен жадно вглядывалась в счастливые, веселые лица, ища морщинки печали от разлуки с ней. Но тщетно... Для нее там не было места...

Она достала куртку Патрика, которая до сих пор пахла его любимым парфюмом. Милен прижала куртку к груди, ощущая ее пугающую пустоту. Как бы она хотела обнимать не эту куртку, а Патрика, живого и невредимого... Во внутреннем кармане ее рука нащупала что-то плотное. Это оказалось неотправленное письмо. Милен нерешительно вскрыла конверт, и на ее ладонь выпало то самое обручальное кольцо, которое 6 лет назад было подарено ему вместе с надеждой на исполнение его мечты. "Я здесь для тебя, и ты это я", - прочла Милен и тяжело вздохнула. Она обманула его надежды. Как она могла? В конверте было еще небольшое послание, выведенное аккуратным, ровным почерком Патрика. Милен развернула его и стала читать:

"Милен, я не знаю, что на меня нашло в тот вечер. Мне трудно выразить, что именно я чувствовал тогда. После того, как я наговорил столько гадостей, мне ничуть не стало легче. Я чувствую себя идиотом. Я до сих пор пытаюсь "переварить" эти глупые, бессмысленные оскорбления. Поверь, я вовсе так не думаю, это было лишь плодом ярости, горевшей во мне. Мне ужасно стыдно за тот вечер. Я не ставил себе целью унизить тебя. Решиться на разрыв и без этого было очень трудно. Но так не могло больше продолжаться. Я порядком устал от твоей "разгульной" жизни, но я вовсе не жалею о тех годах, которые мы провели вместе. Это было лучшее время в моей жизни. Но все рано или поздно находит свой конец. К сожалению, это случилось и с нами. Говоря тогда, что все чувства умерли между нами, я лгал. По крайней мере, с моей стороны - они живы. Несмотря ни на что, я все так же люблю тебя. И всегда любил. Надеюсь, ты сможешь меня простить. Поверь, я не хотел такого разрыва. Мне больно от этого. Но хоть я до сих пор люблю тебя и уважаю, я не вернусь. А Ники можешь навещать когда захочешь. В конце концов, ты же ее мать. Позже я сообщу тебе, где мы будем жить. Я пока еще не решил. Кольцо я возвращаю тебе, поскольку теперь оно ничего не значит. А значило ли вообще что-то? Еще раз прости. Патрик.

P.S. Знаешь, сейчас я понял, что когда ты была против "законного брака", ты была права. Теперь у нас не будет проблем с "законным разводом". Поистине, что ни случается - все к лучшему...

Прощай".

Прибавить к этому было нечего. Вот оно, истинное лицо Патрика. Он всегда был лучшим, и останется им навсегда.

- Как жаль, что мы не вместе... - прошептала Милен, стоя на коленях посреди комнаты перед раскрытыми чемоданами и сжимая в руках последнюю весточку от прошлой жизни.

Одиночество... Бред, липкое чувство, когда доходит до того, что начинаешь прислушиваться к эху собственных шагов. Тогда вновь узнаешь эти тайные звуки, прирученные долгой практикой; звуки, которые музыка одиночества дарила Милен, чей слух так тонок, чтобы их различать. Именно этим она питала свой разум... Теперь Милен жила с ним, теперь она считала одиночество своим верным спутником, своей требовательной, немного суровой подругой... Как маленькая змея, чьи кольца сдавливают горло; как течение ручья, которое кружит крошечную травинку - горьковатый вкус наполнял рот. Он тек по венам, сдавливал виски и вызывал дрожь, которая заставляла искать плед или теплое одеяло детства, то - в крупную клетку - которое так хорошо согревало... Убежище, где, наконец, свернувшись как кошка, колени у подбородка, ждешь рассвет: глаза открыты, мозг работает, чувствителен к каждому шуму и к малейшему движению природы... Конечно, к одиночеству нужно привыкнуть, ведь выбора практически нет!..

В опасный час утверждений, вопросов и сомнений, в час, когда свет постепенно рассеивался, когда тень сгущалась как туман, Милен начала понимать, что призрак проник в комнату. Он поднялся по лестнице, погладил остывшую постель, задел полную пепельницу, медленно опустил трубку молчащего телефона, и, наконец, завладел зеркалом. Он дал лишь уверенность, уверенность долгого одиночества. Может быть, одиночества навсегда...

Милен видела призрак вполне отчетливо и ясно. Казалось, это мог быть живой человек, но она прекрасно помнила то, как тело этого человека погрузилось в склеп, под землю. Тело... А душа? Разве существуют преграды для этого облака спокойствия, нежности и сознания?!

Да, его душа была здесь. Хрупкая, воздушно-прозрачная, невесомая, она плавно и грациозно перемещалась по комнате, даже не касаясь пола. Призрак обходил свои владения. Смерть дала ему привилегию быть властителем, господином. Все в этом доме принадлежало ему - вещи, темнота, воздух, тишина и та, которая еще при жизни стала его вечной и покорной рабой и которой он подарил одиночество. Она сжалась под пледом в большом удобном кресле и робко наблюдала за величественным полетом тени человека, который был ей бесконечно дорог. Она не решалась заглянуть ему в глаза, боясь найти там немой укор. Она не желала ничего говорить, ужасаясь той мысли, что от резкого звука призрак может исчезнуть. Она лишь следила за мягкой поступью прошлого по нереальному настоящему.

- Я вернулся, Милен, - тихо произнес призрак. - Вернулся, чтобы рассказать... И предостеречь тебя... От ошибки, которую ты уже пыталась совершить... В дальнюю даль, очень далеко от вашего мира, туда, где ничто никогда не умирает, я совершил это долгое и нежное путешествие. Наши души там смешиваются с вечными снегами, а любовь прячет свое истинное лицо... Лишь холод и отчужденность живут там. Неестественность скользит по скучающим и обреченным обликам тех, кто слишком рано попал туда и ждет своего времени, чтобы перейти в другой мир, куда стремятся все праведники. Но вряд ли кому-то это удается, ты же знаешь, что другого мира нет... Уход из этого мира - тупик. Тупик во всем... Тупик в чувствах, тупик в мыслях, тупик в действиях, тупик в жизни... Там теряется способность любить... Это холодный ад... Но я слишком хорошо помню, как любил когда-то... Я не хочу, чтобы ты оказалась рядом с нами. Еще слишком мало было прожито тобою. Ты нужна здесь... Пусть жизнь скупа, жестока и несправедлива, но она все же неповторима и великолепна. Здесь ты еще можешь нежиться в тепле, наслаждаться ранним рассветом, вдыхать ароматы цветов... Здесь ты любишь и ты любима... Пусть есть и другая сторона жизни, но это можно пережить. Там, за гранью реальности, нет ничего, кроме мрака безразличия, в который ты погружаешься навеки...

Их глаза встретились: обжигающий чарующим холодом взгляд призрака и молящий о прощении, неуверенный в своей исключительной нежности и любви взгляд Милен.

- О, пустяки, - прошептала она, - не будь больше благоразумным. После всего, что произошло, нет ничего значительного... Я знаю угрозу умершей любви... И мне не важно, каков ад после смерти. Просто мне нужно ощущение тебя рядом со мной... Я хочу оборачиваться и видеть тебя, а не твой призрак...

- Это невозможно... Умирая, теряешь способность что-либо чувствовать, кроме тех эмоций, которые способны испепелить душу живого человека, а призрак от этого страдает вечно. Там я буду для тебя лишь частью безликой массы. Прошу, живи... Пусть воспоминаниями, но живи! Давай сохраним невинность и беззаботность наших прежних, волнующих игр...

- Но я не могу без тебя. Поверь, мне невыносимо тяжело оттого, что вы покинули меня...

- Не сожалей... Доверься мне и думай обо всем - неисповедимо. О безразличии чувств не сожалей. Обещай мне это, ты же знаешь, что зима и осень не смогли полюбить друг друга, и они не могли быть вместе...

- О, моя голова пьяна от приостановленных мечтаний. Несмотря ни на что, я хочу уйти с тобой. Ведь здесь мне ничего не остается, как... пить из нашей покалеченной любви... Ведь лишь горькие воспоминания еще питают меня, заставляя двигаться...

- Ты чувствуешь холод, веющий от меня? Ощущаешь ветерок смерти? Ты жаждешь этого? Но там ты мгновенно охладеешь ко всем земным радостям. Там ты не узнаешь меня... Для тебя будет существовать лишь снежный мир, но меня напрочь сотрет из твоей памяти. Там мы, как и все, будем чужими друг другу... Каждый сам по себе... Лишь здесь мы еще можем что-то чувствовать друг к другу. Лишь здесь наши обезумевшие, растерявшиеся губы могут предложить друг другу тайный брак либо тайную свободу. И не питайся лишить себя самого дорогого и самого важного - жизни. Не открывай дверь в чуждый тебе мир... Там тебя ждет ловушка из угрызений совести и из анафемы...

- Мне наплевать на все... Я готова испытать все муки ада, пусть даже холодного - мне наплевать на время годя - лишь бы видеть тебя. Просто видеть... Неужели это так сложно?..

Улыбка недоверия, смешанная с умилением и лаской, слегка тронула синие ледяные губы бледного призрака. Он протянул к ней свои руки:

- Иди сюда... Я увезу тебя туда, где спят влюбленные...

Но внезапная решимость Милен куда-то вдруг исчезла. Она медлила. Сделать последний шаг вроде бы и легко. Но что же за этим? Неужели Патрик был прав, говоря, что дальше - тупик? Но как же она оставит эту жизнь? Как она покинет родителей... Алана... B конце концов, своего милого капуцина? И ради чего? Ради вечности и угасания чувств? А действительно ли она способна довольствоваться лишь видом Патрика, который станет для нее, кажется, никем? О, нет!

Призрак все так же улыбался, но уже смущенно. Он понял, что она не готова, и что теперь его миссия - заставить ее жить - выполнена.

- Не сожалей, - повторил он.

- Подойди же ко мне, - попросила Милен.

- Доверься мне и думай обо всем...

- Сядь...

- ...неисповедимо.

- ...рядом со мной.

- О безразличии чувств...

- Всходит солнце...

- ...не сожалей.

- ...останься здесь.

- Обещай мне это. Ты же знаешь, что...

- Я обещаю...

- ...зима и осень...

- ...быть с тобой...

- ...не смогли полюбить друг друга.

- ...вечно.

Вдруг призрак стал таять прямо на глазах. Он растворялся, исчезал навсегда. Испугавшись вновь потерять его, Милен бросилась к Патрику, жалея, что не пошла с ним, но было поздно. Он пропал, он вернулся в свой “холодный” ад. Растерявшись, Милен остановилась посреди комнаты, лихорадочно оглядываясь и ища безумными глазами Патрика. Но тщетно... Он исчез. Комната была пуста, лишь одиночество опять витало в воздухе. И ничего больше... Хотя?.. Она прислушалась. Нет, неужели? Это ей показалось... Нет, вот снова... Да, это Доминик! Это ее беззаботный, задорный смех!

- О, Боже, - простонала Милен и выскочила из комнаты.

Смех, словно молодой ручеек, лился и перекатывался тихим эхом где-то в конце коридора. Милен помчалась туда, слегка придерживаясь за стену.

- Ники, дорогая, - шептала она, задыхаясь, - миленькая моя... Постой!

Она ворвалась в комнату Доминик, но там царили тишина и пустота. Смех на мгновение затих, но потом вдруг снова послышался, но уже на лестнице. Милен метнулась туда, все так же выкрикивая имя девочки, зовя ее и моля остаться и подождать ее, Милен. Но и на лестнице никого не оказалось. Не было никого и в столовой, и в обеих гостиных, и в библиотеке... Нигде... А смех все шелестел и шелестел. Казалось, что сам дом смеется над буйным безумием Милен.

Но она не унималась. Она выскочила на улицу и вдруг остановилась, покачнувшись от сильного порыва налетевшего ветра. Милен ворвалась в глухую, неприветливо пугающую, холодную ночь. Но и там ничего, лишь сиплые завывания страждущего ветра.

Она изнеможенно рухнула на колени, опустив горевшую голову и слегка всхлипывая. Но через мгновение она вновь распрямила плечи и подняла голову, подставляя лицо жестоким плетям весеннего ветра и дождя.

- Вернитесь! - закричала она из последних сил. - Вернитесь! Простите меня, прошу!!! Умоляю!..

Тут кто-то заботливо набросил ей на плечи пиджак и помог подняться на ноги. Милен, сдерживая слезы разочарования, подняла глаза - это был Алан.

- Пойдем, я провожу тебя наверх, - сказал он и, обняв Милен, повел ее на второй этаж.

В спальне он помог ей лечь, укрыл ее и, растворив в стакане пару таблеток успокоительного, упаковка которого теперь постоянно лежала на ночном столике, предложил ей.

- Возьми, выпей и успокойся.

Милен покорно опустошила стакан.

- Когда же ты поймешь, что теперь ничего нельзя изменить. Нужно принять это так, как это есть. Нужно смириться. Так будет лучше для всех.

Он на некоторое время задумался.

- Пожалуй, тебе нужно на время уехать отсюда. А лучше всего - продать этот дом. Иначе ты окончательно сойдешь с ума.

Милен отрицательно покачала головой.

- Нет, я не могу, - с трудом произнесла она. - Я не хочу никуда уезжать, а тем более – продавать дом. Это не выход.

- Я не хочу ничего слушать! В этот раз будет по-моему. Завтра же утром я закажу тебе билет куда-нибудь подальше отсюда. И все! А сейчас спи и не волнуйся, я буду рядом.

- Алан...

- Что?

- Я видела его...

- Кого?

- Патрика. Он был здесь.

- Это невозможно, Милен. Он мертв.

- Я знаю, но он был здесь. Он хотел, чтобы я… жила.

- Я уверен, что он, действительно, хотел бы этого. Но сейчас это говорил не он, а твой разум. Ты хотела, чтобы тебя убедили в том, что ты должна жить. А кто это мог сделать лучше Патрика? Никто. Вот тебе он и привиделся. Спи.

Милен пожала плечами и, закутавшись в плед, закрыла глаза.

- И все же, это был он, - прошептала она.

На следующее утро Алан заказал билет в Торонто. Они долго спорили с Милен, куда ей ехать. Милен настаивала на поездке в Канаду. Алан был против, думая, что путешествие в страну ее детства вряд ли принесет ей хоть немного облегчения. Однако упрямство Милен все же победило. Алан согласился зарегистрировать билет в Канаду, но не в Монреаль, как хотела Милен, в город, в котором она родилась, а лишь в Торонто. Милен не противилась.

Самолет вылетал в 12.45. Захватив небольшую сумку и попросив Алана не провожать ее, Милен, даже не оглянувшись на дом, села в машину и уехала. В аэропорту она попросила служащего перерегистрировать билет на рейс в Монреаль, мысленно прося у Алана прощение, словно провинившийся ребенок.