Книги о Милен Фармер

Алан вернулся в отель поздно вечером. После того, как ему наконец-то удалось избавиться от назойливых журналистов, осаждавших нижний этаж больницы, он долго гулял по городу, заглядывая в небольшие кафе, бистро, бродя меж блистательных фонтанов или просто “шатаясь” по старым узким улочкам города. Вообще, когда человек оказывается среди реальной и бессмертной красоты, впитывая ее величие, восхищаясь ее неповторимостью, удивляясь ее четкости, ясности и точности, то он невольно забывает о времени. Именно то же случилось и с Аланом. Теплое, ненавязчивое дыхание солнца притупляло чувство действительности, сухой, мягкий воздух наполнял его организм легкостью, живительной силой и, в то же время, туманностью, сонливостью. Слабые порывы ласкового ветерка нехотя прогоняли сонное состояние, но оно, словно пружина, возвращалось и вновь овладевало опустошенным разумом Алана. В эти минуты ему хотелось только добраться до постели и попробовать отоспаться за последние пять бессонных ночей, которые он провел в подготовке "Агнца Божьего".

И именно с этим намерением Алан направился в отель, но столкновение в холле с Патриком немного нарушило его планы.

- Куда ты так спешишь, мой друг? - поинтересовался Алан у Робера, удерживая того за предплечье.

- Как она? - Патрик не смотрел в его сторону и не пытался высвободиться.

- Здесь не место для разговоров. Пойдем, присядем.

Патрик, избегая взгляда Алана, прошел к стойке бара и заказал бренди. Алан, последовав его примеру, сделал то же самое.

- Ты не ответил на мой вопрос, Алан.

- Ты тоже... Знаешь, Патрик, - Алан стал внимательно рассматривать коричневую переливчатую жидкость в своем бокале, бросавшую радужные блики на полированную столешницу стойки, - честно говоря, я не знаю, что там у вас произошло, и не хочу знать, но я знаю только одно - твое место сейчас не здесь, а у ее койки, в больнице.

- Мне трудно с ней, Алан.

- Могу понять. Но ты должен перебороть себя. Ты ей нужен. Когда я уходил, она попросила передать тебе, что очень сожалеет, и просила тебя приехать. Конечно, я сам мог остаться, но ей нужен ты. Иди к ней.

- Я не могу.

- Опять твоя никчемная гордость! Ну, обидела она тебя чем-то. Да пойми же ее! Она сорвалась. После такого... Забудь, черт возьми! Забудь!

- А мне надоело забывать! Ее постоянно оправдывают. То работа, то пальба на концерте, то еще что-нибудь. Слушай, не надо больше. Я сам знаю, как жить, и сам разберусь в своих отношениях!

- Глупец!

Алан поднялся и не спеша направился к выходу, но обернулся.

- Я хотел как лучше. Но ты всегда был себе на уме. Что ж, поступай, как знаешь. Только не промахнись, - и он ушел.

Патрик отвернулся и допил бренди.

- Может, я действительно глупец?.. Но кто все же во всем этом виноват? Она? Я? Не знаю... Может, оба. Да, так лучше для всех. Но в чем моя вина? В том, что я хотел провести с ней пару недель? Сначала она сама этого хотела, но когда я заикнулся об этом. Всe! Странно... Ее недостаток в том, что она любит власть, она всегда подчиняет людей, но не терпит, когда руководят ею. Хотя иногда она позволяет себе это. Для нее это - всего лишь развлечение - стать чьей-то рабой, чьей-то жертвой. Но подобное желание поработиться длится недолго. Иногда кажется, что она не остановится ни перед чем и ни перед кем. Она скорее отдаст Богу душу или дьяволу, но не свернет со своего пути. Иногда же она выглядит такой слабой, одинокой, забитой. Но это бывает редко. Как раз так и было... Сейчас ей хотелось ласки, жалости, сочувствия, а когда она получила это, в ней опять взыграла независимость... Все мы, в какой-то степени, властолюбивы, но она!.. Это что-то особенное! Всю свою жизнь она, кажется, строит по принципу: "Или все, или ничего". Она не признает середины. То же самое происходит и в отношениях с ней. Нет той золотой середины. Ее можно любить или ненавидеть. Быть равнодушным нельзя. Да и сама она - человек крайностей... А сейчас я даже не знаю, люблю я ее или ненавижу. Я, все-таки, предпочитаю середину. Значит, я люблю ее, ненавидя! Однако, она на удивление крепко может овладеть человеком. И тот не в силе изгнать ее из своего разума. А я? Разве я пытаюсь ее изгнать? Забыть? Нет, я просто пытаюсь понять, что же нам все-таки нужно... А я, действительно, глупец!..

Патрик вдруг рассмеялся, а бармен, протиравший стойку, удивленно взглянул на него.

- Парень, - обратился к нему Патрик, - прошу тебя, скажи, что я глупец.

- Вы глупец, мсье, - невозмутимо промолвил тот.

- Спасибо. Теперь я на 100% уверен в этом. Я нарисовал ее таким ужасающим монстром, что даже сам испугался. А ведь я люблю ее!..

- Я рад за вас, мсье, - вставил бармен.

- И люблю именно за то, что она гордая, независимая, властная. Но так она ведет себя лишь с другими, со мной же она совсем иная... Правда, иногда, но это с каждым бывает, она и меня хочет подчинить. Но сама знает, что эта бредовая идея ничем не кончится, поэтому отступает и вновь превращается в беззащитного, наивного ребенка, ищущего более сильной власти, поддержки, а также любви и нежности... Глупец...

Патрик, будто очнувшись от забытья, попросил швейцара вызвать такси, и, еще раз повторив: "Глупец!", сел в машину и уехал.

Бармен взглянул ему вслед.

- Каких только чудаков нет на свете! - заметил он и принялся готовить коктейль.